– Госпожа! – воскликнул граф, отвесив изысканныйпоклон. – Вы оказали большую честь моему дому!

Тётя Пол уже хотела что-то ответить, но в этот момент вкомнату ворвались, горячо споря о чём-то, двое молодых людей.

– Ты идиот, Берентейн! – рявкнул первый,темноволосый юноша в алом дублете.

– Можешь думать всё, что угодно, Торазин, –возразил второй, приземистый, со светлыми курчавыми волосами, одетый в тунику сжёлто-зелёными полосами, – но нравится тебе или нет, будущее Арендии вруках мимбратов, и все твои обличения и страстные речи не изменят этого факта!

– Нечего рассыпаться в любезностях, Берентейн! –оскалился темноволосый. – Меня тошнит от твоих попыток подражатьпридворным льстецам!

– Достаточно, господа! – резко вмешался графРелдиген, стукнув палкой о каменный пол. – Если вы немедленно непрекратите обсуждать политику, я прикажу вас разделить, а если понадобится, тои силой.

Молодые люди несколько минут не сводили друг с друга злобныхглаз, и в конце концов угрюмо разошлись по разным концам комнаты.

– Мой сын, Торазин, – извиняющимся тоном объяснилграф, – и его кузен Берентейн, сын брата моей покойной жены, вот уже двенедели донимают друг друга. Пришлось отобрать у них мечи на следующей же деньпосле приезда Берентейна.

– Политические споры разогревают кровь, лордРелдиген, – заметил Силк, – особенно зимой. Полезно для здоровья.

Граф не смог удержаться от усмешки.

– Принц Келдар, кузен короля Драснии, – представилСилка господин Волк.

– Ваше высочество! – низко поклонился граф. Силкедва заметно поморщился.

– Пожалуйста, не нужно, лорд Релдиген. Всю жизнь япровёл, стараясь убежать от подобного обращения, поскольку уверен, что моёродство с королевской фамилией так же смущает моего дядюшку, как и меня.

Граф снова весело, непринуждённо рассмеялся.

– Почему бы нам не пойти к столу? – предложилон. – На вертелах в кухне жарятся два жирных оленя, а на днях мне прислалииз Толнедры бочонок красного вина. Насколько мне помнится, Белгарат всегдапитал пристрастие к хорошему вину и вкусной еде.

– И с тех пор не изменился, – заверила тётяПол. – Стоит только раз узнать вкус моего отца, и можно точно представитьего желания.

Улыбнувшись, граф предложил ей руку; все направились к дверина дальнем конце комнаты.

– Скажите мне, лорд Релдиген, – начала тётяПол, – нет ли у вас в доме ванны?

– Мыться зимой опасно, леди Полгара, – предостерёгграф.

– Господин мой, – торжественно заверилаона, – я моюсь регулярно зимой и летом вот уже столько лет, что вам трудновообразить.

– Пусть себе делает что хочет, Релдиген, – убеждалгосподин Волк. – Пол становится просто невыносимой, если заметит, что кожау неё чуть-чуть потемнела.

– Тебе бы ванна тоже не повредила, Старый Волк, –ехидно отпарировала тётя Пол, – последнее время стоять рядом с тобойстановится довольно затруднительно.

Господин Волк напустил на себя слегка оскорблённый вид.

Гораздо позже, после того как все до отвала наелись жаренойоленины с пропитанным соусом хлебом и сладких пирогов с вишней, тётя Полпопрощалась и вместе со служанкой отправилась посмотреть, как идутприготовления к купанию.

Мужчины продолжали сидеть за чашами с вином; на лицах игралзолотой отблеск огоньков множества свечей.

– Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты, –предложил Торазин Леллдорину и Гариону, отодвинув стул и окидывая Берентейнаполным скрытого презрения взглядом.

Друзья последовали за ним по высокой лестнице, ведущей наверхние этажи дома.

– Не хочу обидеть тебя, Тор, – пробормоталЛеллдорин, шагая вверх, – но, по-моему, твой кузен вбил себе в головувесьма странные идеи.

– Берентейн просто осёл, – фыркнул Торазин. –Думает, что войдёт в милость к мимбратам, если будет подражать их выговору ипресмыкаться перед ними.

Мерцающий огонёк свечи на миг выхватил потемневшее лицо игневные глаза – Зачем ему это нужно? – удивился Леллдорин.

– Отчаянно добивается получения хоть каких-нибудьвладений, – отозвался Торазин. – У брата матери было очень малоземли, а этот жирный идиот страдает по дочери одного из баронов в тойместности, где родился, и, поскольку тот даже и не подумает обратить вниманиена нищего поклонника дочери, Берентейн пытается втереться в доверие кмимбратскому губернатору и лестью выманить поместье.

Думаю, он принёс бы клятву верности самому Кол-Тораку,обещай ему Одноглазый хоть какое-то богатство.

– Неужели твой кузен не понимает, что у него нетникаких шансов? – настаивал Леллдорин. – Вокруг губернатора и безтого вертится слишком много прихлебателей-мимбратов, выпрашивающих землю, томуи в голову не придёт дать что-нибудь астурийцу.

– Я ему это говорил, – холодно-пренебрежительнообъявил Торазин, – но он не желает ничего слушать. Поведение этого болванапозорит всю семью.

Леллдорин сочувственно покачал головой и, заметив, что онидобрались уже до верхнего этажа, быстро огляделся.

– Мне нужно поговорить с тобой, Тор, – выпалил он,понизив голос.

Торазин резко вскинул голову.

– Отец велел мне отправляться на службу к Белгарату.Дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательств, – поспешнопродолжал шептать Леллдорин. – Не знаю, сколько продлится нашепутешествие, так что тебе и другим придётся убить Кородаллина без меня.

Широко раскрытые глаза Торазина налились ужасом.

– Мы не одни, Леллдорин, – прошептал он сдавленнымголосом.

– Пойду в другой конец коридора, – поспешнооткликнулся Гарион.

– Нет, – твёрдо ответил Леллдорин, хватая его заруку. – Гарион – мой друг, Тор, и у меня нет от него секретов.

– Леллдорин, пожалуйста, – запротестовалГарион, – ведь я не астуриец и даже не аренд. Не желаю знать, что вызамышляете.

– Но я хочу дать тебе доказательство своегодоверия, – объявил Леллдорин.